Неточные совпадения
Младшую Варавка прозвал
Белой Мышью, а дети называли ее Люба
Клоун.
— А-ап! — пронзительно кричали
клоуны, и кормленая
белая лошадь выносила на себе чудной красоты женщину, на стройных ногах, в малиновом трико.
По цирку прокатился смех, и затрещали аплодисменты. Два
клоуна с
белыми лицами, вымазанными черной и малиновой краской, выбежали с арены в коридор. Они точно позабыли на своих лицах широкие, бессмысленные улыбки, но их груди после утомительных сальто-мортале дышали глубоко и быстро. Их вызвали и заставили еще что-то сделать, потом еще раз и еще, и только когда музыка заиграла вальс и публика утихла, они ушли в уборную, оба потные, как-то сразу опустившиеся, разбитые усталостью.
На арене кричали картавыми деревянными голосами и хохотали идиотским смехом
клоуны. Антонио Батисто и его жена, Генриетта, дожидались в проходе окончания номера. На обоих были одинаковые костюмы из нежно-фиолетового, расшитого золотыми блестками трико, отливавшего на сгибах против света шелковым глянцем, и
белые атласные туфли.
Я увидел большой ящик с ячейками, наполненными смешавшимися грязными красками. Я был как в чаду. Хорошо было Духовскому кричать: «Гримируйтесь!» А как это делается? Но я мужественно провел вдоль носа
белую черту и сразу стал похож на
клоуна. Потом навел себе жестокие брови. Сделал под глазами синяки. Потом подумал: что бы мне еще сделать? Прищурился и устроил между бровей две вертикальные морщины. Теперь я походил на предводителя команчей.
Когда Ольга взяла предыдущий барьер, то вдруг сбросила наземь свою
белую папаху, подняла над головой кавказскую нагайку с серебряной рукояткой и, поравнявшись с
клоуном, уже на прыжке, со всего размаха ударила его по лицу.
Нарядное
белое платье с кружевными воланами было грязно до неузнаваемости. Целый кусок оборки волочился за ней в виде шлейфа. Волосы растрепаны. Лицо красно. На лбу огромная царапина и кончик носа замазан глиной или землей, как это умышленно делают
клоуны в цирке.
— Молчи! — прохрипел Павел, и еще раз сунул куда-то нож, и еще. При каждом ударе женщина дергалась, как игрушечный
клоун на нитке, и шире открывала рот с широкими и
белыми зубами, среди которых вздувались пузырьки кровавой пены. Она уже молчала, но Павлу все еще слышался ее пронзительный, ужасный вой, и он хрипел...